666
Я работаю здесь уже не первый год. Знаете, как бывает, придёшь на новое место в надежде спустя несколько месяцев подыскать что-то получше, да так и остаёшься, забывая про мечты.
Здесь не так уж плохо, учитывая неприкосновенность всех сотрудников, даже таких как я.
Мои близкие давно переехали в другой мир. Мы ещё иногда общаемся, но слишком редко. На это нужно особое разрешение и много дополнительных средств и энергии. Не хочу их тратить. Тем более, что я даже не уверен, что им нужны эти разговоры. По крайней мере там им и без меня хорошо. Умудрились же все вместе попасть в рай. А вот я не готов оказаться на небесах.
————————
— Джеймс, ты идёшь? —
Женщина средних лет стояла около контейнера с белой надписью «души» и легонько постукивала по его задней крышке, — мне надоело тебя ждать, ещё немного и я взломаю замок.
В двух шагах от контейнера приоткрылась дверь. Оттуда вылез мужчина. Его лицо напоминало залежавшуюся грушу с гнилыми бочками. Лицо странной вытянутой формы и впалые серые щёки, такие, словно он годами не выходил на улицу, а все лежал и переворачивался то на одну щеку то на другую.
Женщина улыбнулась своему спутнику, взяла его под руку и повела к выходу.
— Оксана, — сказал грушеголовый Джеймс, когда помогал даме надеть пальто, — я должен признаться тебе кое в чем.
Русская женская душа Оксаны встрепенулась. Глаза заблестели и улыбка, уютно устроившаяся на уставшем лице, поблекла и скрылась, расплывшись по щекам.
Пиджак Джеймса значительно почернел, и запахло паленым. Она опять случайно подожгла его взглядом.
Оксана не была готова к разговорам, к никаким. Все давно решилось и вполне устраивало. Зачем что-то менять? Опять этот мужчина хочет нарушить привычный порядок.
Оксана взглянула на своего мужчину снизу вверх и мило улыбнулась, давая понять, что несмотря на годы и комплекцию, она вполне себе беззащитное маленькое создание на 30 см ниже его и, что этот факт тоже было бы неплохо учитывать, выстраивая нить будущего разговора. А вот тот факт, что она прожгла взглядом пару дырок на новом пиджаке, следовало бы простить.
Джеймс втянул остатки щёк, выдохнул и уставился на женщину бледными глазами, выражающими разве что собачью привязанность. Оксана взглянула на него ещё раз, поправила ворот его рубашки спасённой от последнего пожара и сказала:
— Подумай 10 раз прежде говорить, что хочешь в чем-то признаться, женщины не любят признаний, лучше бы ты молчал.
— Знаешь, Оксана, я много думал и понял, что русские женщины...,— он запнулся и взглянул на свой рукав. Оксана почти вцепилась в него, алые заострённые ногти как кровавые коготки придерживали мужскую руку, — русские женщины, я хотел сказать...
— Ты говоришь так, будто бы знал много русских женщин, говори же прямо, говори про меня, — единственная в округе русская женщина держала себя на высоте.
— Пожалуй, я признаюсь тебе в другой раз, — Джеймс увидел, как к ним приближается мужчина в сером костюме, шляпа с широкими полями полностью закрывала лицо.
Оксана убрала руку, поправила причёску и отошла в сторону, освобождая место рядом с Джеймсом для нежданного гостя.
Мистер Эдди Бурвен всегда появлялся невовремя.
— Выглядишь неважно, Джеймс, — произнёс Эдди.
Джеймс никогда не видел его лица. Говорят, что сборщики душ выглядят ещё хуже, чем души маньяков. Чёрные лица под стать работе.
— Эта твоя русская красотка тоже заметно поубавила энергию, сразу чувствуется. Кому продала? — Эдди смотрел в пол, и Джеймс с высоты своего роста видел только широкие поля шляпы, разговаривал будто с неживым существом.
— Я не знаю, не замечал, что энергии стало меньше. Она по-прежнему сжигает мои вещи и не даёт прохода.
— Нет, Джеймс, меня не обманешь. Взгляни на неё, волосы стали тусклыми, она слегка горбатится и эти глаза, ты только присмотрись. Если она и не растеряла своих сил, то может использовать их разве что на тебе.
Джеймс посмотрел на Оксану так, словно хотел сказать: «Как я хочу к тебе, подожди немного, я скоро распрощаюсь с этим негодяем»
Оксана терпеливо ждала в уголке и понемногу поджигала уголок листка с рекламой обуви. Будь у неё возможность, она бы сожгла Эдди. Но нет, у него неприкосновенность.
— Ну что, Джеймс, я смотрю ты свою женщину не бережёшь, того и гляди такой, как я, утащит ее душу в один из контейнеров, — Эдди шутливо постучал Джеймса по плечу.
— Скорее бы уже, скорее бы...., — прошептал Джеймс.
— Что ты сказал, Джеймс? Забрать ее? Ты же знаешь я могу, это, конечно, противозаконно, но все же.
— Не надо, Эдди, думаю, я скоро воспользуюсь твоими услугами для себя, а она ещё всех переживёт. Как эта неделя? Многие решились?
— На этой неделе премия будет, может даже в двойном размере. Я удачно заглянул в одну бедную семью, есть нечего, вода грязная, детей тьма. Ну ты понимаешь, как бывает. Отец только боялся, говорит грешник я, в рай не попаду. А я ему ответил, что с таким количеством детей он мигом в рай попадёт, как приложение, никаких трудностей. Я с начальством поговорил, и ему особый билет выписали. Короче говоря, 40 человек у меня на этой неделе в раю. 40! А сегодня только четверг. Толи ещё будет, Джеймс, то ли ещё будет.
— Не устал ты? Такая работа тяжёлая, — Джеймс слушал, пропуская половину слов и думал о том, что ему особый билет в рай не выпишут. Ни детей, ни хороших поступков. И даже дружба с Эдди не спасёт.
— Не думай обо мне, Джеймс, такие, как я, не устают. 10 процентов от отправленных в рай, остаётся нам. У меня энергии, как у солнца. Я бы поделился, но сам знаешь, нельзя. Ты то к нам не хочешь? Может стоит? Тут место одно освободилось, младшим собирателем. Оклад, конечно, низкий. Да и не выпустят тебя к людям в таком виде ещё месяца три. Но зато потом обещаю тебе хорошие условия. Лично позабочусь, — Эдди курил сигарету и сбрасывал пепел прямо на ботинки Джеймса, поглядывая как собирается небольшая серая кучка.
— Нет, Эдди, я бы с радостью, но моя меня сожжет прежде, чем я получу неприкосновенность. Ты же знаешь этих русских женщин, — Джеймс снова взглянул на Оксану влюблёнными глазами.
— Знаю знаю, опасное у тебя положение. Я тебе сразу говорил, женщина-огонь — горе семьи, а ты не слушал. Ну ладно, пора мне, пока.
Эдди нажал кнопку лифта и уехал на 666 этаж.
Оксана вернулась к своему грушеголовому Джеймсу:
— Ты что-то хотел сказать? Помнишь, признаться хотел. Пока вы болтали с этим мерзким типом, я поняла, что готова услышать от тебя все, что угодно. Ты нашёл другую? Она энергичнее? У неё душа чище? Признавайся. Я хочу знать правду.
Джеймс следил, как меняются цифры. Когда Эдди поднялся до сотого этажа, он ответил:
— Я люблю тебя больше жизни. Проблема в том, что с тобой я перестал любить жизнь.
— Чего? Можно выражаться яснее?
Джеймс не ответил, развернулся к двери и выскочил на улицу. Левый рукав загорался, как и остатки волос.
Оксана выбежала за ним и, схватив за руку, резко прижала к себе.
— Я не понимаю, не понимаю, что ты хочешь сказать? Что ты хочешь сделать? Ты решил продать душу? Но ведь тебя не возьмут в рай. Или ты хочешь пойти работать к ним? Души других собирать? Как этот твой Эдди? Это же навеки! Ты никогда...ты никогда не..., — она заплакала и обняла его так крепко, что Джеймс почувствовал как кости внутри жалобно попискивают.
— Оксана, твоя любовь хуже ада. Я лучше отправлюсь прямиком туда, чем буду постоянно опасаться быть сожженным. Отпусти меня уже, отпусти. Посмотри на меня, на кого я стал похож! И ведь я такой по твоей вине, я никогда не продавал свою энергию! Ни разу в жизни. А похож на того, кто прощается и отбывает в мир иной.
Оксана посмотрела на своего потрёпанного мужчину и увидела только тень, пожираемую туманом.
——————————
Я Эдди Бурвен. У меня выдалась прекрасная неделя. 45 душ, все в раю, новый младший помощник и ещё, что там еще.....
Ах, да, наконец-то у меня появились друзья среди своих. Все-таки Джеймс отличный парень. Мы таких по всему миру разыскиваем. Толковый, умный, считающий, что никогда не попадёт в рай. Всегда ему говорил, что работать у нас престижно. Но без Оксаны я бы не справился.
Оксана у нас огонь. Давно работает под прикрытием. Стольких мужиков уже привела. Все-таки любовь — страшная вещь, если ее умело использовать. Да, Оксана?
